Старая Кострома. Люди и нравы. (Страница 14 из 18)

Мы сейчас читаем редкую книгу П.Е. Навоева "Кострома. Юбилейный иллюстрированный путеводитель."

Книга издана к 300-летию Дома Романовых в 1913 году и, как мне кажется, отражает точку зрения историков того времени. Кому интересно, полностью книгу можно прочитать здесь:
http://kostroma-material.welcomekostrom … oditel.pdf

Если же Вам не интересно - можно просто не читать.

***************************************************************************

ХОЖДЕНИЕ ЦАРЯ МИХАИЛА ФЕОДОРОВИЧА И МАТЕРИ ВЕЛИКОЙ ИНОКИНИ МАРФЫ НА ПОКЛОНЕНИЕ МОЩАМ ПРЕПОДОБНОГО МАКАРИЯ В МАКАРЬЕВ-УНЖЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ, В 1619 ГОДУ.

Вскорe после возвращения партиарха Филарета из плена (в июне 1619 года), Царь Михаил Феодорович с своею матерью инокинею Марфою Иоанновною отправились в Кострому.
Царственные путешественники, движимые чувствами благодарности к костромским святыням, благодатью и силою которых сохранена в 1613 году их жизнь и избавлен от плена патриарх Филарет, ходили на Унжу по обету своему... для приходу отца своего. 10 Сентября они прибывают в Кострому, откуда посылают своему родителю, патриарху Филарету извещение
Из Костромы Царственные путешественники направились в свою вотчину, с. Домнино и в Железно-Боровский монастырь.

Свято-Предтеченский Иаково-Железноборовский  монастырь.

Здесь они были 17 Сентября. 20-го продолжали свое путешествие на Унжу.
В селе Домнинe потомки Ивана Сусанина и напомнили юному Царю о великой заслуге их предка, почему первая жалованная грамота Богдану Сабинину и была дана только в концe 1619 года.
Из села Домнина Царственные Особы отправились в село Спасское, что на реке Унже, где и заночевали. От села Спасского до Макарьево-Унженского монастыря Царь, вместе со своею свитою, совершил весь путь пешком, останавливаясь в некоторых местах для отдыха.

Вход в Макарьев-Унженский монастырь. 1910г. Фото Прокудина-Горского

В память этого события и построены часовни в деревнях: Коробонихе, Ивакине, Заречье и др. В монастырь Царь прибыл 29 Сентября, и в письме к патpиapxy Филарету описывал свое пребывание: „Известно буди, Государь, Вашему Святительству, яко мы и мать наша благородная Государыня Инока Марфа Ивановна, Божиею милостию и поспешством святых Ваших молитв, во обитель святыя пребезначальныя, Единосущныя Троицы и великаго въ чудесех, преподобнаго отца Макария Унежскаго, Желтовоцкаго чудотворца пришли есмя сентября в 29 день к вечеру, дал Бог здорово. И во обители пребезначальныя Троицы, у цельбоноснаго гроба великаго, в чудесех преподобнаго Макария всенощная пения и утрени, и литургии и молебная благадарения, по обещанию нашему, сподобил нас Бог совершити. А из монастыря, Государь, пойдем октября в 1-й день".

Но обратный путь Царственные путешественники совершили с большими затруднениями. 10 Октября прибыли в Кострому и 12-го выехали в Ярославль. В город Москву возвратились 2-го Ноября.

*********************************************************************                               

                                         ИЗЧЕЗНУВШИЕ ПРОФЕССИИ

Описывая старую Кострому, нелишне коснуться наименования вещей, явлений и профессий, которые уже канули в вечность. Например, видеть городового, стражника или квартального. В то время ходил такой каламбур: в воде живет водяной, в доме - домовой, а в городе - городовой.
Городовой был грозой домовладельцев, мальчишек, бродяг и пьяниц.

Сознательные рабочие относились к нему с пренебрежением, наружно оказывая ему некоторое уважение. Городовой был вооружен револьвером и шашкой, которую в насмешку называли «селедкой». Нарушителям общественной тишины и порядка иногда приходилось чувствовать ее «ласку» на своей спине, конечно, не в обнаженном виде. Перед крупной буржуазией, богатыми купцами, фабрикантами и офицерами городовой вытягивался «в струнку», оказывая им подобострастное уважение. Для них он не был грозой.
Или взять городского ночного сторожа с деревянной колотушкой, про которого иронически говорили, что своим стуком он давал знать ворам, где он находится.

Исчезла и профессия фонарщика, бегавшего вечером и утром по улицам с маленькой лесенкой и фонарем, зажигая и гася уличные фонари. Отошли в вечность и водовозы, развозящие по утрам воду с городских водокачек, «поильщики» лошадей, а также старьевщики, скупающие по дворам и улицам «шурум-бурум». Чаще всего это были татары.

Желанными «гостями» для мальчишек были заходящие во дворы «тряпичники» с громкими криками: «Кости, тряпки, бутылки, банки, худые, рваные резиновые калоши - давай, давай!» Подростки заранее готовились к их приходу, собирая этот «товар» где только можно: по помойным ямам, в мусорных ящиках и на городских свалках. Заработанные таким способом 10-15 копеек шли на покупку гостинцев, пробок к пугачам или пистонов к игрушечным пистолетам, а также на резину для рогаток и прочее.

                                                      БОЯРСКИЙ РОД РОМАНОВЫХ.

Начало рода бояр Романовых теряется в далекой древности.
Сочинение барона Кампенгаузена „Генеалогическая и хронологическая история Всесветлейшего Дома Романовых и Его более старого рода" внесло в вопрос о Романовской генеалогии некоторый туман, а прусская легенда вызвала немало возражений.
Барон Б. фон-Кампенгаузен о происхождении Рода Романовых говорит следующее:
„Первый водворившийся в России родоначальник прародительского рода Романовых был Прусско-Самогитский князь, или державец по имени Гландал (или Гланда) Камбила Дивонович, происходивший от древнейших языческих Прусско-Литовско-Самогитских царей. В XII веке немецкие крестоносцы, укрепившиеся в Риге, разорили владения князя Дивона. Гландал, утесняемый врагами своими из „Прусс", в 1283 году бежал со своею семьею на Русь, приняв крещение с именем Иоанна. Его сын, названный в России Андреем Ивановичем Камбилою (а искажено — Кабыла или Кобыла) и является настоящим родоначальником семьи бояр Романовых.
Последний исследователь генеалогии Романовых, профессор Цветаев, управляющий московским архивом министерства юстиции, в своем новейшем труде, посвященном генеалогии Романовых, заинтересовался, главным образом, вопросом о происхождении родоначальника Дома Романовых, Андрея Ивановича Кобылы, который до сих пор историками считался иноземным выходцем-пришельцем  „из Пруссов“. Андрей Кобыла прибыл в Москву из Твери. Доказательством того, что А. И. Кобыла не был иноземцем, является ценный документ, недавно найденный в архиве министерства юстиции. Это — несколько листов из „дозорной книги по Торжку", до сих пор не попадавший в руки историков. Село Хабацкое показано в этом документе в Тверской губернии, Весьегонского уезда, Краснохолмского стана. Самый документ говорит об этом селе следующее: „Вотчина Михаила Федоровича Романова — село Хабацкое с деревнями, а в том селе Божие милосердие, храм Рождества Христова с приделами Николы Чудотворца, да Мины Великого; две дворы людские, семь дворов крестьянских...“ и т.д.
Таким образом, сопоставляя все сведения об исторически достоверном родоначальнике Романовых, Андрее Ивановиче Кобыле, с большей или меньшей достоверностью можно утверждать, что род этот был чисто славянский, уже к XIV веку твердо осевший в России, обладавший тут значительными поместьями и имевший тесное приближение ко Двору.
А. И. Кобыла явился родоначальником коренных русских родов — Захарьиных, Колычевых, Кошкиных, Шереметевых и мн. др.
Андрей Иванович был на велико-княжеской службе у московского князя Иоанна Калиты и сына последнего Семеона Гордого. Он всецело примкнул к создавшемуся тогда ядру России — Москве и был верным слугою Московским князьям — собирателям. Семеон Гордый очень ценил его службу и преданность, и в 1347 году, Андрей Иванович  Кобыла ездил в почетном поезде в Тверь за невестою Великого Князя Семеона Иоанновича Гордого, Тверской княжной Mарией Александровной.
Вскоре после свадьбы, Андрей Иванович был назначен воеводою города Твери.
Сын его, Федор Андреевич, служил при Димитрии Донском, был наместником Новгорода и без кровопролития усмирил вспыхнувший народный мятеж.
Федор Андреевич породнился с Рюриковичами, выдав в 1391 г. дочь свою Анну за тверского князя Федора Михайловича.
Внук его, Захарий Иванович, также служил воеводою и пользовался расположением великого князя.
Юрий Захарьевич пожалован в бояре в 1493 г. великим князем Иоанном III за победы над Литовцами, и с этих пор старинный род начинает носить имя бояр Юрьевых-Захарьиных, в гербе которых сохраняются все те же княжеская корона, два серебряных креста, скипетр, держава и дуб.

*************************************************************************************************************************

                                             БОЯРСКИЙ РОД РОМАНОВЫХ (ПРОДОЛЖЕНИЕ).

Роман Юрьев-Захарьин, отец Анастасии Романовны, жены Иоанна Грозного, дает России кроткую и милосердную царицу, умевшую укрощать вспышки гнева необузданного царя, и Никиту Романовича, часто успокаивавшего ярость Иоанна IV, который пред смертью назначил Никиту Романовича в члены верховной думы, состоявшей из четырех человек, причём он и Мстиславский носили звание „правителей".
Благодаря второму браку Никиты Романовича с дочерью князя Горбатого-Суздальского, старинный род дважды породнился с Рюриковичами и носил отныне только имя бояр Романовых.
Никита Романович Романов имел пятерых сыновей. Про них говорили, что Царь Феодор Иоаннович перед своей кончиной предлагал последовательно каждому из них быть после него на престоле, но все братья отказались. Воцарившийся после Феодора Иоанновича Борис Годунов несомненно видел в братьях Романовых опасных соперников себе и таил к ним глухую вражду. Эта вражда разразилась наконец тяжкой катастрофой для Романовых. По наговору какого-то Бартенева, у одного из братьев были найдены  (очевидно подброшенные) „корешки". Мнительный Борис решил, что Романовы „мыслят" отравить его, и подверг всех опале и жестокой ссылке в 1601 году.
Федора Никитича постригли в монашество, с именем Филарета, и сослали в Антониев Сийский монастырь (ныне Архангельской губернии). 

Антониево-Сийский монастырь

Заключение Федора Никитича отличалось строгостью. В келью к нему никто не допускался, охранялся он бдительно стражей, которая старалась делать ему всевозможные притеснения. Ф. Н. Романов чрезвычайно тосковал о детях и семье и беспокоился об их участи.
Жизнь ему старался скрасить игумен обители — Иона, нежный друг Филарета. Несомненно „сбережением" Великого  патриapxa Россия обязана Сийскому монастырю. Патриарх Филарет любил этот монастырь и всю жизнь помогал ему и заботился о нем.
Жену его Ксению Ивановну также постригли, с именем Марфы, и сослали в Толвуйский погост, в Заонежье.

Пятилетнего сына их Михаила (род. 12 ноля 1596 г.) сослали с некоторыми родственниками на Белоозеро, откуда они потом перевезли его в принадлежавшее Романовым село Клин, Юрьевского уезда (Владимирской губернии). Ивана Никитича сослали в Пелым (Тобольской губернии)., Александра Никитича в Усолье-Луду к Белому морю, Михаила Никитича Романова, воеводу и окольничего при царе Борисе Годунове, в Пермскую область, в село Ныроб, Василия Никитича — в Яренск (Вологодской губернии). Трое последних братьев вскоре умерли, не перенеся ссылки. Родственников Романовых  также разослали по разными дальним  областям.
Только по смерти царя Бориса положение Романовых изменилось к лучшему. Самозванец лже-Димитрий сделал по Отношению к ним доброе дело, он вернул из ссылки оставшихся в живых Ивана и Филарета Никитичей. Иван Никитич, больной, разбитый параличем, был возведен в бояре, а Филарет стал Митрополитом. В событиях смутного времени Филарет Никитич играл громадную роль. Необычайно умный и тактичный, „не склонявшийся", по Словам Авраамия Палицына, „ни направо, ни налево", Филарет Никитич подчинил своему обаянию даже „Тушинского вора", который силой захватил Филарета Никитича к себе в лагерь и держал его у себя как бы в почётном плену.

                                                               ОСВЕЩЕНИЕ ГОРОДСКИХ УЛИЦ

С конца XIX века центр Костромы тоже тускло освещался городскими фонарями, заправляемыми скипидаром. Освещение города с 15 августа 1874 года было сдано по контракту сроком на пять лет австрийскому подданному Дочару. С каждого фонаря ему выплачивалось ежегодно 9 руб. 60 коп., а со всех трехсот фонарей 2.880 руб. Кроме того, со вновь устроенных ста фонарей ему приходилось с каждого 8 руб. 40 коп. Всего в смете города на освещение на 1878 год было заложено 3.720 руб. Кроме того, на иллюминирование города в высокоторжественные дни выделялось еще 50 руб. В 1878 году на площадях и улицах города стояло 400 фонарей.

Затем на улицах Костромы появились фонари с керосиновыми лампами. В 1886 году город уже освещался 586 фонарями. Из них 582 горели девять месяцев: с 1 января по 1 мая и с 1 августа по 1 января. Из соображений экономии в лунные ночи фонарей не зажигали. Четыре фонаря ставили на льду по реке Волге, они горели четыре месяца. На год для фонарей требовалось 1.631 пуд 21 фунт 24 золотника керосина, исходя из 60 золотников на десятилинейную лампу в ночь. Пуд керосина стоил 80 коп, всего требовалось его на сумму 1.305 руб. 23 коп.
Кроме того, на освещение полагалось: по семь штук ламповых стекол на фонарь, всего 4.102 штуки по 52 руб.50 коп. за тысячу — на 215 руб.30 коп.; светильни ? аршина на фонарь или 439,5 аршина по 4,5 коп. за аршин, всего на 19 руб. 78 коп.; сальных свеч зажигания фонарей пять пудов по 7 руб. 60 коп. за пуд — на 38 руб.; 30 штук ершей по 25 коп. — на 7 руб. 50 коп.; тряпки для протирки — один пуд на 1 руб. 50 коп. На перемену и ремонт фонарных столбов, фонарей и горелок отпускалось 400 руб.
На отопление лаборатории, где производился разлив керосина, отпускалось на одну печь 7 саженей дров по 2 руб.70 коп., всего на 18 руб. 90 коп. На жалованье полагалось ежегодно смотрителю освещения 240 руб., старосте 102 руб. 19 служителям платили девять месяцев по 9-11 руб. ежемесячно, сторожу в течение трех летних месяцев — по 9 руб. ежемесячно. Всего в смете доходов и расходов г. Костромы на освещение было заложено 4.357 руб.88 коп.
Каждый фонарщик имел особый отличительный знак. Наряду с заправкой в обязанности фонарщика входили чистка от копоти и протирка фонарей. Их ламповая штаб-квартира - одна на весь город - помещалась в деревянном домике на Сенной улице на берегу Медного пруда. Отсюда, когда наступал вечер, выходили на работу фонарщики: зимой — с саночками, а когда не было снега — с тележками, на которых развозили заправленные керосиновые лампы.

На плече у фонарщика легкая полуметровая лестница, без нее до фонаря не добраться. Под вечер по улицам бегали быстроногие фонарщики,- вспоминал старожил Костромы Н.Соколов.- Подбегут они к фонарному столбу, приставят к нему лестницу, откроют дверку фонаря, вынут пустую лампу, поставят новую, заправленную, чиркнут спичкой и бегут дальше… Если же говорить о рабочих операциях по включению фонаря чуть подробнее, то фонарщику сначала надо было отпереть замок, опустить систему подвески фонаря. Когда фонарь открывался, его продирали ершом, снимая копоть, затем протирали ветошью, заливали порцию керосина сообразно времени года. Наконец, фонарь поднимали на место, и замок запирался.
В начале XX века костромичи в центре города увидели новинку - керосино-калильные фонари, эффект от которых был неоспоримо выше, чем от простых коптилок. Газета Костромской листок в номере от 19 сентября 1901 года сообщала: В скором времени на Сусанинской площади будут установлены для пробы два фонаря системы Россия. Действительно, через три недели, 3 октября на Сусанинской площади установили два фонаря системы Россия Галкина с керосино-калильными горелками. Вечером, в тот же день фонари были зажжены. Газета Костромской листок так оценила новинку: «По силе и яркости света фонари Россия не уступают обыкновенным электрическим лампочкам накаливания и вполне заменяют два-три десятка наших керосиновых коптилок; необходимо только для получения равномерного света обыкновенные фонарные стекла заменить матовыми». В газетах того времени можно было часто встретить рекламу самозажигающихся керосино-калильных фонарей для наружного освещения: «Сила света — 1200 свечей. Простая конструкция! Легкий уход! Дешевая эксплуатация!» В 1910 году в Костроме имелось уже 740 фонарей, которые обслуживались 23 фонарщиками.

Постепенно уличные керосиновые фонари в центре Костромы стали заменять на более привлекательные — газовые, уже давно опробованные в столицах. Но фонари стояли не на каждой улице.
С наступлением сумерек костромичи привычно ходили по темным проулкам, прислушиваясь к трещоткам ночных сторожей. Всякий знал, кто где живет и без фонарей.

**************************************************************************************************************

                                                                               КУПЕЧЕСКИЕ НРАВЫ

«Нашему ндраву не препятствуй!» - таким был девиз купечества, и костромские купцы в этом не отставали от прочих. Был и такой случай: один загулявший купчик, будучи в «Большой Московской гостинице» и зная, что в это время года охота на дичь запрещена, потребовал на закуску свежей дичи.

Гостиница «Московская»

Метрдотель растерялся и побежал к старшему повару по прозвищу Головушка. Тот же нашел ружье-дробовину, набил в саду ворон и галок и вкусно приготовил их под каким-то замысловатым соусом. Купец был в восторге, щедро дал повару «на водку», а когда его спросили, что это была за дичь, тот ответил: «Тетеревиный выводок из Ушаковского бора», намекая этим на городские свалки, бывшие в то время на Ушаковских ямах в конце Жоховской улицы

                                               ТАЙНЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ ПОД ПОКРОВОМ НОЧИ

Кострома изобиловала садами. В яблочные годы ветви деревьев в садах обывательских гнулись под тяжестью спелых плодов, аппетитный вид которых притягивал к себе взоры городской ребятни. Покушения на владельческий продукт при одних и тех же по сути воровских действиях смысл имели разный. Для одних тайное предприятие под покровом вечерней мглы было развлечением, для других обращалось в промысел и в случае удачи могло принести даже кое-какие средства после продажи. Бывало, однако, что посягательства заканчивались неуспехом: злоумышленники попадали в хозяйскую или сторожевую засаду. Их ловили и щедро награждали доброй порцией кожаного ремня.
В этом множестве выделялся некий род садов, которые не подвергались нападениям детворы. Их владельцы по старой доброй традиции в Яблочный Спас калитки садов раскрывали, и все желающие могли набрать и унести столько яблок, насколько позволяли их силы. Единственным условием при сборе плодов было: ветви не ломать, деревья не портить. Такие сады оставались в безопасности.

*****************************************************************************************************
                                                                                        МИХИНСКАЯ ТРУБА

Каждое промышленное предприятие имело гудок своего тона, который его рабочие отличали от всех других. Среди фабричных звуков особое отличие имел гудок Михинской фабрики.

Фабрика Михина, ныне "Знамя труда"

Он выделялся из всех силой звучания и тяжёлой густотой тембра, поэтому и говорили: «орёт как михинская труба».

                                                                             ГЛАВНЫЙ ГОРОДСКОЙ БУЛЬВАР

Городской бульвар представлял собой тенистую липовую аллею, по обеим сторонам которой расставлены серые деревянные скамьи со спинками. Поперек аллеи подвешены большие круглые фонари с керосиновыми лампами внутри.

Городской бульвар возле Успенского собора Костромского кремля

Своим видом они очень напоминали турецкие барабаны. Аллея шла овалом, но повороты ее и противоположная часть в сторону базара и Соборной площади почти всегда пустовали, а посетители бульвара гуляли и отдыхали главным образом на центральной ее части, где была эстрада для духового оркестра.

Эстрада для духового оркестра

В овале за резным палисадником находился летний ресторан. По сторонам главной аллеи были узкие аллеи с простыми, скамейками. Во время гуляний по главной аллее взад и вперед ходили учащиеся, офицеры, чиновники, а по боковым - рабочая молодежь, горничные, солдаты и другая «простая» публика.

Вид на городской бульвар с колокольни Успенского собора

На территории ресторана, в глубине, стоял главный павильон с буфетом и кухней, перед ним на площадке находился красивый фонтан с мальчиком, державшим в руках большую рыбу, изо рта которой били струи воды. В бассейне фонтана всегда плавали живые рыбы, чаще всего стерляди. Рыбы привлекали к фонтану детей и подростков. С боков, по обеим сторонам фонтана, стояли беседки, по желанию клиентов закрывающиеся суровыми шторами. Там посетители могли заказать покушать, попить чаю, кофе, какао. Разгулявшиеся купцы и чиновники любили покутить в узкой компании в этих беседках. На бульваре было несколько павильонов с мороженым, сладостями и лимонадом.

**************************************************************************************************************************

                                                                                    ОСЕННЯЯ ТОРГОВЛЯ

Осенью жизнь в городе существенно менялась: летняя суматоха проходила, уступая место размеренности и спокойствию. Остывал предпринимательский пыл уличных торговцев, их деятельность сворачивалась, а с ухудшением погоды прекращалась совсем. В торговые дни (понедельник, среду и пятницу) торговля на Сусанинской площади шла вяло, а на Сенной и на спуске от собора к нижней базарной площади, напротив, разворачивалась широко, с размахом. Сюда тянулись утренней ранью вереницы крестьянских телег из пригородных деревень, больше всего из-за реки Костромы.

Сенной рынок в Костроме

К рассвету, когда рассеивался туман, все пространство от Пряничных рядов до Верхне-Набережной было сплошь занято крестьянскими телегами с капустой, картофелем, морковью и другой деревенской провизией. Верх торговой горы отдавался под торговлю яблоками, грибами и осенней ягодой. Тележники – владельцы простейших колесных тачек – равно как и босяки-носильщики, в эту пору имели приличный заработок от доставки товаров к домам.

Зеленый рынок

А на осенней Сенной площади кроме овса и сена главный товар составляли разнопородные дрова. Хотя, заметим, что осенью дрова заготовляли или нерадивые хозяева, или малоимущая часть жителей. Справные домовладельцы свои дровяники заполняли летом.

                                                                            БУЙНЫЙ НРАВ КУПЦА УГЛЕЧАНИНОВА

Деньги не давали покоя известному в начале XX века богачу и выдумщику, купцу и пароходчику Углечанинову. Живя в основном в Нижнем Новгороде, он, имея предприятия в Костроме, часто приезжал сюда, проводя время в бесшабашных кутежах. Его приезда с нетерпением ожидали многочисленные собутыльники, а главное, владельцы гостиниц и буфетчики, так как его приезд всегда сулил огромные доходы.
Зная буйный нрав, к его приезду из зал и кабинетов гостиниц и ресторанов убиралась вся ценная обстановка и зеркала, которые заменялись похожими, но дешевыми. Буфетчики в пустые бутылки из-под шампанского наливали лимонад, а в винные - подкрашенную воду.
Пьяневший Углечанинов обязательно бил зеркала и оконные стекла бутылками, хватая их с буфетной стойки, куда буфетчики предварительно и ставили фальшивые. Он любил обливать шампанским своих друзей и случайных подруг, но для этого, конечно, подавались настоящие вина. После кутежа щедро оплачивал предъявленные счета, в которых лимонад фигурировал как лучшее шампанское, а дешевые зеркала - как обрезанные «бемские».
Однажды летом Углечанинов, подобрав десятка два зимогоров и одевшись в шубу, валенки и теплую шапку, сел в сани и заставил зимогоров под пение «Дубинушки» и похабных частушек возить себя вдоль Русиной улицы и по площадям. Блюстители порядка, боясь гнева, препятствий его развлечению не чинили, зная, что и им перепадет немалый «куш».

********************************************************************************************************************************************

Добавлены и откорректированы фотографии в посте о праздновании 300-летия Дома Романовых в Костроме

КОСТРОМСКАЯ ОБСЕРВАТОРИЯ

Осенняя пора для жителей города особенно для воспитанников костромских учебных заведений была примечательна тем, что на улице Русиной в здании губернского земства открывалась астрономическая обсерватория. Обустройством ее занимались немцы. Открытие состоялось в 1911 году.

Здание губернской земской управы

Обсерваторская вышка представляла собой вращающуюся деревянную башню с раздвижным куполом, в щели которой был утвержден телескоп. Поднимались к ней по деревянным лестницам. Конструкция была проста, незамысловата: легкая деревянная будка без утепления с поворотной ручной механикой, которая в зимних условиях замерзала, работать не могла. С приходом устойчивой холодной погоды, морозов, обсерватория прекращала прием посетителей до будущей осени.
Как только обсерватория объявила о начале действий, к зданию губернской земской управы началось паломничество детей и взрослых. Каждый побывавший на чердачной высоте земского дома и отведавший небесных видов уходил завороженный и потрясенный красотами.
При обсерватории состояло лицо, дававшее объяснения к наблюдениям. В специальный вечер обслуживались только организованные группы от учебных заведений города и уезда.
Надо сказать, что от самого начала устройства обсерваторного предприятия были допущены некоторые просчеты, которые отрицательно сказывались на ее работе. Часто ломался поворотный механизм, во время дождей башню иногда заливало, непродуманное устройство лестниц тоже создавало неудобства.
Мало-помалу дефекты исправлялись, но судьба как-то не благоволила астрономическому заведению. Однажды ураган «свернул» купол, молния ударила в обсерваторию да еще с такой силой, что в одной из комнат даже расплавила бронзовую люстру. Все эти неурядицы и несчастья не действовали на публику, она терпеливо выжидала очередной ремонтировки, желая только подняться в башню.

                                                                            ПОЖАРНЫЙ КОЗЕЛ

В каждой пожарной команде, как и в любом конном парке, обязательно держали козлов по примете, что они оберегали лошадей от ласки - зверька, который щекочет лошадей и путает их гривы.

На службе у костромских пожарных был огромный белый мохнатый козел Кузя или, как его чаще называли, Василий Иванович. При первых звуках тревоги он вскакивал на ноги и громким блеянием выказывал свою нервозность, хотя на пожары его никогда не брали. Он часто гулял на пожарном дворе, а иногда выходил и на Сусанинскую площадь к Мучным рядам, пугая прохожих своими огромными рогами с закрепленной спереди их медной доской. Кстати сказать, пожарные приучили его к курению и оставляли ему недокуренные цигарки. Он делал несколько затяжек дымом, а потом с большим удовольствием разжевывал и съедал остаток цигарки.

***********************************************************************************************************

                                                                       ЗАВЕРШЕНИЕ НАВИГАЦИИ НА ВОЛГЕ

В октябре-ноябре наступало время волжских «прощаний и салютов». Пассажирские суда, совершавшие последние в навигации отвалы, собирали на берегу толпу публики, которая специально приходила проводить команды в последний рейс. Надо заметить, что волжане пароходы любили, знали все суда поимённо.
Приняв от костромичей добрые напутствия, суда отваливали, отвечая долгими многократными свистками. Если отвал выпадал на тёмное время суток, то команды отдавали салюты: «пароходы вспыхивали сотнями огней, затем мгновенно гасли и зажигались вновь». Картина имела трогательно-торжественный вид.

Зимовье пароходов

К осени менял свой облик и волжский берег, он очищался от всех летних устроений… Первыми уходили на зимовку общественные купальни и лодки. Хозяева купален уводили их буксирами в безопасные места на реке Костроме. За несколько дней до этого газетные объявления приглашали обывателей забрать из купальных гардеробов свои вещи. Буксир утягивал на зимовку и плавучий ресторан-театр «Чайка». Исчезали с водных стоянок лодки-катера, что летом отдавались в прокат горожанам. Владельцы собственных лодок перевозили их на зимний постой в частные дворы прибрежных жителей, уплачивая последним за услугу. Впрочем, немало лодок оставалось зимовать и на берегу, их запирали на прочные цепи.

                                                                                ТЕХНИЧЕСКИЕ УЧИЛИЩА ЧИЖОВА

Низшее химико-техническое и среднее механико-техническое училища были одними из первых в России специализированных профессиональных училищ.

Низшее химико-техническое училище

Комплекс представляет собой архитектурный ансамбль периода эклектики, включающий ряд более ранних построек, среди которых выделяется главный дом бывшей усадьбы в стиле позднего классицизма. Училище было устроено на средства, завещанные видным общественным деятелем и экономистом, физиком и искусствоведом, предпринимателем, финансистом и благотворителем , профессором математики петербургского университета Ф.В. Чижовым (1811-1877).

Среднее механико-техническое училище

Сложная финансовая операция была разработана для того, чтобы выкупить у иностранных капиталистов Московско-Курскую железную дорогу. Лишь через 18 лет, вложив фактически весь наличный капитал в банковские акции, Ф.В.Чижов и его компаньоны должны были получить доход. Для Ф.В.Чижова это означало, что он не увидит этих доходов при своей жизни. Эти капиталы он и завещал на создание сети учебных и медицинских заведений у себя на родине, в Костромской губернии.  Для создания училищ  душеприказчики Чижова - Савва Иванович Мамонтов и Алексей Дмитриевич Поленов - купили с торгов завод братьев Шиповых, который выпускал пароходы с 1852 года до середины 1880-х годов и занимал площадь 7,2 гектара.

От завода сохранились здания, принадлежащие техникуму: угловое по улице Терешковой:  дом Д.П. Шипова, впоследствии комнаты были переделаны под учебные аудитории. Дом для директоров училища выходит фасадом на ул. В.Терешковой. Здесь жил инженерно-технический персонал завода, а при учебном заведении – директора училища. Остальные постройки завода отошли заводу имени Красина, который был создан в 1932 году на базе мастерских Чижовского училища.

Вид на училище с церкви Козьмы и Дамиана

Двухэтажный дом с мезонином – с фасадом по проспекту Текстильщиков, 73а – построен в 1820 году купцом Синцовым, который на этой территории имел колокольный завод, изготавливающий не только колокола, но и каждый год 50 пудов медной посуды. Это здание также является памятником архитектуры.
Главный корпус современного Костромского энергетического техникума был построен в 1897 году московским архитектором Р. Бернградом и ведущим строителем А.И. Антиповым, и в нем разместилось среднее механико-техническое училище.

Антипов был ведущим строителем, осуществлявшим по поручению душеприказчиков Ф.В. Чижова контроль за строительством всех учебных заведений им. Чижова: в Костроме, Макарьеве, Чухломе, Кологриве.

И.Репин. Портрет Антипова Алексея Ивановича

А.И. Антипов окончил Горный институт с золотой медалью в Петербурге. С 1855 года он – член горного совета и горного ученого комитета. Антипов не уехал из Костромы до тех пор, пока не построил последнее родовспомогательное отделение в 1902 году.

Здание Костромского родовспомогательного заведения

Кстати, жил Антипов на улице, которая теперь носит имя Свердлова – в доме с мезонином №58. Антипов приходился двоюродным братом П.И. Чайковского по матери. Гордость училища – электрическая станция, с которой началась электрификация Костромского края.

Электротехническое машинное отделение (электростанция)

Собственная электростанция, снабжавшая энергией учебный городок и мастерские промышленного училища им. Ф.В. Чижова, начала работать в 1897 году. Первую электростанцию в Костроме создавали ученики училища под руководством мастера А.А. Фролова.

Электротехническая лаборатория

Так, костромской губернатор работал еще при свете керосиновых ламп, в то время как учащиеся чижовских учебных заведений во всю пользовались преимуществами цивилизованного освещения. Городская электростанция была построена в 1912 году.

Весенний разлив, низину то как затопило.

Читается на ура, за два вечера с превеликим удовольствием и интересом, автору спасибо!!!! Хотелось бы еще 

О  ДОРОГАХ

ДОКЛАД  ГЛАСНОГО  В.В. АРИСТОВА  В  КОСТРОМСКОЙ  ГОСУДАРСТВЕННОЙ  ДУМЕ  В 1913 ГОДУ
о необходимости и справедливости соединения  г. Костромы шоссейными и рельсовыми путями с уездами губернии и сетью дорог империи.

Сравнительное удовлетворение в настоящее время гор. Костромы и губернии в дорожном отношении.

Уже несколько лет Городское Управление, через  избранных им лиц, зорко следит за ходом правительственных проектов железных путей, могущих иметь серьезное значение для г. Костромы, и справляется о ходатайствах по проведение той или другой линии.
Губернское земство также постоянно озабочено о проведении шоссейных и железных дорог, о подъездных путях, и все это, вместе взятое, свидетельствует о назревшей нужде города и губернии в более правильно отвечающем нуждам населения разрешении дорожного вопроса.
Но не приводят ни к чему все эти попытки и заботы повлиять на ход дел по Устройству путей, имеющему жизненное значение для г. Костромы, которая издавна как бы игнорируется в дорожном отношении.
Пример этому — в наличности: в прилагаемой здесь копии с карты распределения как существующих, уже устроенных шоссейных дорог в России, так и проектированной новой их сети. Оригиналом послужила карта, напечатанная в 1-м выпуске журнала «Водные пути и шоссейные дороги», издаваемого под ред. В. М. Лохтина.
Проект этот намеченный в совещании гг. шоссейных инспекторов, передан на обсуждение междуведомственного совещания под председательством кн. Шаховского. В нем совершенно отсутствуют названия каких-либо местностей Костромской губ., даже г. Костромы, хотя некоторые городки, как Вольмар (Лифляндская губ.), Климовичи (Могил. губ). и др., помечены, не находясь ни на прежней, ни на проектированной сети шоссе.
Никаких ответвлений от общей сети в Костромскую губернию здесь нет. Забывается совершенно даже о существовании этой губернии с ее  1,5 миллионным   населением.
Проектированные шоссе захватывают многие весьма отдаленные углы нашего отечества: Охотскую губу, Архангельск, Онежское озеро, Вятку, Пермь, Уфу, Оренбург, Орск, Царицын, Ставрополь, Симферополь, Одессу, Кишинев и пр.
Кажется, только Костромская, Вологодская и Астраханская губернии лишены, вероятно, по солидным причинам, всякого соприкасания с проектированною сетью.
Но пусть еще Вологодская и Астраханская губ., с плотностью в них населения 3,9 чел. и 4,5 чел. на 1 кв. версту, могли бы и не заслужить удовлетворительной отметки от гг. инженеров по присоединению к сети. А как же Костромская — при средней плотности в ней насел. 19,2, а  в  особенности   ее   промышленные   уезды   с   более    чем 1/2 милл. населением и плотностью около 40? Добавляя к ним еще два уезда — Галичский и Буйский, мы получим район около г. Костромы с населением более 800.000 и плотностью его — 37. Ведь это больше некоторых губерний. Почему они отрезаны от всякой связи через шоссе с остальной Россией? Неужели им можно отказать, при их интенсивной промышленности, в их государственном  значении, когда многое множество  местностей имеют, при более редком населении, в несколько раз более от государства благоустроенных путей сообщения, чем эти уезды? Да и вся Костромская губерния стоит несравненно ниже других по рельсовым путям и шоссейным дорогам; даже губернии относительно с редким населением. как Новгородская (плоти. 13,4), Оренбургская (плотн.9,7), Пермская (пл. 10,3)—имеют их  куда более.   
Во всем ряде 61 губерний Костромская, судя по цифрам книги «Россия в дорожном отношении» (изд. Хозяйств. Д-та М-ств Вн. Д., составл. инспектором  В. Ф. Мейен), стоит на 57 месте; ниже ее только Вологодская (пл. 3,9), Архангельская (пл. 0,5), Астраханская (пл. 4,5) и Олонецкая (пл. 3,3), принимая во внимание отметки числа саженей на 1 кв. версту в совокупности для шоссе и железной дороги.
Данные таковы: Владимирской губ. с плотн. 36,7 и в совокупности железн. и шоссейн. путей 16,2 саж. на 1 квадр. версту; Тверская — плотн. 31,9 совокупн. 10,7 с; Ярославская — плотн. :34,3, совок. 9,4 с; Смоленская — плотн. 31,5, совок. 11,6 с., Курлянская— плотн. 28,3. совок. 9,5; Лифляндская, плотн. 32,5, совок. 13;,Новгородск.— плотн. 13,4, совок. 6,5 с., Таврическая — плотн. 27,2, совок. 13,7 саж., Эстляндская — плотн. 23,9, совок. 11,9 саж., Донская обл.— плотн. 17,8, совок. 6. В наших же 6 уездах — плотн. 37, совок. 6 саж. (По данным к 1901 году).
Цифры относятся к 1901 г.; теперь они, конечно, изменились, но едва ли в пользу Костромской губ.
Между тем, по шоссейной дороге в 5 раз легче перевозить грузы, чем по обыкновенной грунтовой,   а по железной в 25—30 раз. Теперь же стали еще гудронировать шоссе и достигли того, что по нем везти только вдвое тяжелее, чем по железной дороге.
Но Костромской губернии нечего думать о гудронажах; потому что у нее нет шоссе.